Воспоминаниями о своем первом Рождестве делятся настоятель Скорбященского храма г. Клина протоиерей Борис Балашов и наши постоянные авторы.

Икона Рождества Христова из собрания музея Андрея Рублева.

Протоиерей Борис Балашов:

Много лет назад, примерно в 1965 году, я впервые встретил этот праздник. Многое несущественное уже забылось, но память цепко сохранила главное.

Утром встал пораньше. Около шести часов выскочил из дома, побежал на автобус, доехал до железнодорожной станции, сел на электричку, доехал до Электрозаводской, проехал на метро до Семеновской, вскочил в трамвай и через пять минут уже был около небольшого Никольского храма на Преображенском кладбище.

Дорога заняла час. Но, что удивительно, в этот день суета и сутолока на транспорте меня не поглотила и, выходя из дома и из метро, я ощущал какую-то удивительную зимнюю ночную тишину. Москва еще спала. Белый снег, мороз, ночное бездонное черное небо создавали ощущение присутствия чего-то очень важного. В другие дни мне не приходилось этого ощущать.

Перед входом в храм я размашисто перекрестился – в храме это сделать было физически невозможно. Осторожно и плавно просочился в плотную толпу людей. Перекрестить можно было только лицо и то, если удастся поднять руку. Кто-то где-то перекрестился, пошевелился. Это движение сразу передалось окружающим и, как волна на воде, разошлось по толпе молящихся.

Храм украшен зелеными елками. Я уже понимаю большую часть слов, которые поют певчие, и даже то, что не очень четко произносит пожилой дьякон. Я уже могу отличить литургию от всенощной, хотя смысл богослужения еще весьма неясен, но, несмотря на мою духовную незрелость и церковную безграмотность, улавливаю в совершающемся богослужении нечто такое, что не выразимо словами.

Рождественская литургия произвела на меня большое впечатление. Не пением – оно было достаточно скромным, не дьяконским голосом – можно было желать лучшего. Мне показалось, что мы все, находившиеся в храме, слышали как бы некие отголоски ангельского пения, которое раздавалось на поле в окрестностях Вифлеема 2000 лет назад. Какая-то внутренняя тишина – не гробовая, а теплая, светлая – ощущалась, думаю, не мною одним.

До конца этой литургии я не мог достоять – нужно было заниматься ежедневными делами. Но весь день какая-то частичка этой необыкновенной небесной тишины продолжала звучать или присутствовать в моем сознании.

Ольга Леонова, соцработник Скорбященского храма:

Вспоминаю первый праздник Рождества в моей жизни. Бежим на вечернее богослужение и уже чувствуем волнение от грядущего события. В храме, среди шуршания и запаха елок – исповедь. Скорее бы уже! Подходим к праздничному аналою, а там – таинственный вертеп. Прикладываемся и заглядываем вместе с барашками и козочками в ясли с Богомладенцем, и чувствуем – свершилась тайна всего человечества, тайна, сокрытая от мира! В ней – тишина и покой, в ней то, чего не хватает этому безумному миру. После литургии в душе целый день звучит: «Рождество Твое, Христе Боже наш…»

Наталья Гусева, старшая сестра Православного сестричества при Санкт-Петербургской 15-й городской больнице:

С наступлением Рождества сестры милосердия с пением тропаря и колядок идут по отделениям. Так хочется с каждым разделить радость о Родившемся Спасителе! Тогда сестры пели колядки в отделении кардиологии. И вот навстречу им вышла древняя старушка с палочкой, согбенная и слабенькая. Оперлась обеими руками на палочку и стоит, подрагивая ножками. Сестры всполошились: «Бабушка, вам плохо?» А она: «Деточки, это ж я поплясать пришла!» Вот такие чудеса Рождества Христова – пусть маленькие, но такие дорогие сердцу, запоминаются сразу и вспоминаются долго…

Читайте также:

• Зачем родился Христос?
• Празднование Рождества в Скорбященском храме г. Клина (фоторепортаж)
• Святые дни