Автор: протоиерей Борис Балашов
В 60–80-е гг. церковная жизнь строилась по принципу айсберга: одна часть на поверхности и видима всем, другая часть, как бы подводная, внешним по отношению к Церкви людям не видна.
Немалое количество священнослужителей и монашествующих не ограничивали свое церковное служение только совершением богослужений в храмах. Однако деятельность и личная жизнь абсолютного большинства священнослужителей достаточно сильно контролировалась многочисленными надсмотрщиками разных ветвей государственной власти. Священник, служащий на приходе, невольно был ограничен в своей пастырской деятельности.
В 60-80-х годах в России был страшный духовный голод: практически не было никакой духовной литературы и более чем плохо обстояло дело с проповедью. Ни о чем другом не приходилось и мечтать. Некоторым священникам удавалось во время исповеди и после окончания богослужений в храме проводить краткие личные беседы с людьми. Беседы на религиозные темы вне стен храма фактически были запрещены, хотя по закону разрешались индивидуальные, один на один, беседы о христианской вере с совершеннолетними гражданами. Пастырская деятельность приходских священников должна была сводиться к минимуму: совершению богослужений и треб. Церковная проповедь допускалась ограниченно и была подконтрольна.
В шестидесятые годы власти особенно пытались сворачивать всякую церковную деятельность. В это время некоторые архиереи Русской Православной Церкви с огромным риском для себя совершают тайные рукоположения священников, и те незаметно для посторонних глаз ведут свою пастырскую деятельность. Они делают то, что не могут делать приходские священники, находящиеся под жестким контролем, нисколько не подменяя их, но восполняя их пастырский труд. Эта практика возникла из опасений, что вся легальная деятельность Православной Церкви в нашей стране будет уничтожена.
Господь дал мне возможность хорошо познакомиться с двумя такими священниками.
С четырнадцатилетнего возраста я стал посещать православный храм. Моя церковная жизнь началась с ее полного непонимания. Постепенно я знакомился с верующими людьми, которые, как умели, пытались говорить мне о православной вере. По совету одного прихожанина я в первый раз причастился, правда, совсем не понял, что это и зачем. Однако именно после первого Причащения моя духовная жизнь стала развиваться. Другим источником знаний о вере и Церкви стала атеистическая литература и, в первую очередь, журнал «Наука и религия».
Как человек советского воспитания я в некоторой степени умел из кучи словесной шелухи доставать крупицы настоящего знания. Так появилось хоть какое-то понимание православного вероучения и церковной жизни.
С краткими вопросами иногда удавалось подходить к некоторым священникам, пока они шли из алтаря в комнату, которую им предоставлял староста для переодевания и краткого отдыха. Отдельные дореволюционные брошюры или перепечатанные на машинке книжки на короткий срок давали некоторые верующие. Вот и все доступные источники вероучения. Слава Богу, Евангелие я смог найти дома в чулане.
Моей мечтой была Библия. Из атеистической литературы я узнал, что она издавалась Московской Патриархией, выяснил из того же источника, где находится редакция Журнала Московской Патриархии. Поскольку духовные книги нигде не продавались, отправился в Новодевичий монастырь, где в нескольких комнатах Успенского храма размешалась редакция ЖМП. На лестнице, ведущей в храм, встретил пожилого мужчину в костюме с галстуком. К нему я и обратился с наивным вопросом: «Здесь Библию продают?» Мужчина представился Николаем Павловичем Ивановым, сотрудником редакции ЖМП. Мы кратко поговорили, и Николай Павлович пригласил меня зайти к нему через несколько дней. При следующей встрече я получил от него подарок – оплаченную накладную на Библию, которую тут же и получил на складе. Сам он мне в руки никаких книг не давал: кругом были люди, а мне было всего шестнадцать лет. Обучение же несовершеннолетних религии являлось по советским законам уголовным преступлением.
Знакомство продолжилось. Я звонил Николаю Павловичу домой, и в установленное время мы встречались в вестибюле метро «Фрунзенская». Гуляли по улице и беседовали о вере. Я задавал свои вопросы, которых накопилось очень много, и на все получал глубокие исчерпывающие ответы. Центром наших бесед был, конечно, Новый Завет, в первую очередь Евангелие. Постепенно Николай Павлович стал давать мне небольшие машинописные работы. Они были о вере, о Христе, истинности христианства, о смысле жизни. Эти небольшие работы были крайне актуальны в годы оголтелого атеизма, помогали разобраться с непониманием православной веры и духовной жизни.
Когда бывал дома у моего нового друга, занавески тщательно занавешивались, на стол ставился чай, чтобы избежать лишних вопросов в случае появления непрошенных гостей. Постепенно я узнал, что подобных друзей у Николая Павловича было много. Среди них были и молодые люди, вроде меня, и много интеллигенции. Большей частью беседы носили индивидуальный характер. Каждому посетителю назначалось точное время, с какого до какого он будет в гостях. В 1966 г. Николая Павловича почетно отправили на пенсию в связи с достижением пенсионного возраста. Разумеется, это было не по инициативе самого сотрудника редакции ЖМП и не по желанию его церковного начальства. Но этот выход на пенсию дал ему возможность еще больше времени уделять беседам с интересующимися верой людьми, написанию статей и книг, очень актуальных в то время, а некоторые из них не потеряли своего значения и сейчас. Самиздат, несмотря на то, что за него сажали, активно работал. Разумеется, компетентные товарищи выяснили, кто написал работу «Был ли Христос?» в качестве ответа на атеистическую книжку Воропаевой. Этой работой Николая Павловича была полностью разбита мифологическая теория происхождения Христианства. Книга получила немалое распространение и даже стала известна за рубежом. За нее автор и получил «почетный выход на пенсию».
Николай Павлович был человек очень «ученый и опытный», т.к. в 1933 г. по наводке священника-обновленца был осужден «за организацию религиозной молодежи» по 58-й статье и отбыл свой срок на ударных стройках БАМа. Поэтому он очень берег своих друзей, всегда был осторожным сам и учил тому своих знакомых. Всю свою жизнь отец Николай с благоговением относился к памяти своего первого архиерея и любимого наставника в вере — Пензенского епископа священномученика Иоанна (Поммера).
Верующих друзей было много. Иногда по определенным поводам Николай Павлович устраивал совместные чаепития. На столе варенье, печенье и чай, а за столом идет оживленное обсуждение духовных и религиозно-философских проблем. Конечно, занавески всегда были зашторены, а расходились по одному или по двое и не одновременно.
Постепенно эти люди воцерковлялись и становились прихожанами храмов Москвы. Но не все они тогда знали, что Николай Павлович еще в 1955 г., когда преподавал в Саратовской духовной семинарии, был посвящен во иерея архиепископом, впоследствии митрополитом, Гурием (Егоровым), а после его кончины находился в духовной связи с его духовным сыном митрополитом Иоанном (Вендландом), впоследствии управляющим Ярославской епархией.
И именно индивидуальной пастырской работой с людьми и написанием христианских книг и занимался тайный священник, впоследствии протоиерей, Николай Иванов. Он постоянно учился сам, очень много читал и был энциклопедически образован.
Уже после его кончины (2 мая 1990 г.) были изданы две его книги: «И сказал Бог… Толкование первых глав книги Бытия» и «О смысле жизни. Богословские миниатюры». Этими книгами в советское время зачитывались многие верующие, особенно из столичной интеллигенции.
Отец Николай мало кого исповедывал сам, но всегда учил, как надо исповедоваться и подходить к Причащению. Иногда на квартирах православных людей совершал Крещение детей, когда в храмах родители по своему положению крестить боялись, понимая, что после этого они потеряют работу.
Отца Николая его многочисленные друзья из провинции нередко звали к себе в гости, а уже там велись, как и в Москве, серьезные беседы.
В такие поездки отец Николай брал с собой только маленьким портфель с набором необходимых личных вещей. И когда случались милицейские проверки по наводке в тех домах, в которых приходилось останавливаться, представители правоохранительных органов спрашивали: «Что вы привезли с собой?» — и отец Николай показывал свой маленький портфель и объяснял, что больше ничего нет. Власти очень боялись самиздатовской литературы. Но ее возили уже совсем другие люди и небольшими порциями,
В приходском Успенском храме Новодевичьего монастыря он молился, облачаясь, как иподиакон, в стихарь с орарем. Приезжая к своему другу митрополиту Иоанну в Ярославль, отец Николай всегда участвовал, как и их общий друг, тайный священник Глеб Каледа, в архиерейских богослужениях. Их обоих в стихарях с орарями, как иподьяконов, архиерей причащал со лжицы справа у престола после Причашения священнослужителей, При этом называл их «отец Николай» и «отец Глеб», Все знали, что они старые друзья, и воспринимали это как знак дружбы, а также как некое чудачество митрополита Иоанна,
За столом в архиерейском доме, когда бывали в гостях священники Николай Иванов или Глеб Каледа, всегда велись оживленные беседы на научные и богословские темы.
Иногда, достаточно редко, священники Николай Иванов и Глеб Каледа соборно совершали Литургии в квартире отца Николая.
Сам отец Николай обычно причащался в Успенском храме Новодевичьего монастыря, иногда и в других московских храмах, его знали многие московские священники.
Для личных бесед к отцу Николаю приезжало немало священников и провинциальных архиереев. Многие из них были его учениками в Саратовской семинарии.
Духовным наставником священника Глеба Каледы в юности был священномученнк иерей Владимир Амбарцумов, Всю свою жизнь Глеб Александрович кал еда посвятил науке — геологии. Уже после тайного посвящения во иерея митрополитом Ярославским и Ростовским Иоанном в 1972 г. состоялась его успешная зашита докторской диссертации. Новый доктор геолого-минералогических наук продолжает работу во ВНИГНИ и читает лекции на курсах повышения квалификации, проводит различные семинары, читает факультативные курсы в МГРИ, Московском институте народного хозяйства и различных геологических вузах.
Разумеется, все то, что профессор говорит студентам о научном познании Богом созданного мира, согрето его верой и пониманием смысла творения мира его Создателем.
Основой прихода священника Глеба Каледы была его многодетная (с шестью детьми) семья. Храмом стал его домашний рабочий кабинет, который еженедельно, а то и чаще, наскоро переоборудовался в церковь, На воскресные всенощные ходили всей семьей в московские приходские храмы, а Литургию служили в своем домовом храме в одной из московских многоэтажек.
Постепенно увеличивается количество его духовных детей. По вечерам на буднях он совершал у себя дома исповедь своих духовных чал, некоторых крестил.
Это служение было большим стимулом: Литургия дома и Литургия в соборном архиерейском богослужении давали человеку стимул к духовному и, я бы сказал, даже интеллектуальному возрастанию, потому что он приобщался к иной реальности, которую даже по богословским книгам понять нельзя. Когда отец Николай и отец Глеб приезжали в Ярославль, то на Литургии всегда были книгодержцами. Митрополит Иоанн читан евхаристические молитвы вслух, поэтому они могли вникать в каждое слово литургийной молитвы. Говорить об этой духовной жизни — то же самое, что пересказывать какую-то серьезную музыку своими словами: её можно слышать, впитывать в себя, — и это его служение тайного священника, помимо окормления семьи, о чем уже говорилось, этой домашней общины, давало еще вот что.
Служение этих тайных священников стало своего рода мостиком, который соединял нас с реальным духовным опытом церковной жизни того поколения православных христиан, которое подверглось тотальному уничтожению безбожной властью. Этот прекрасный опыт духовной жизни в Церкви был уничтожен почти под ноль. И соединяющий нас с поколением христиан первой трети XX в. духовный мост созидали такие пастыри, ж протоиереи Николай Иванов и Глеб Каледа.
В 1987 г. отец Глеб подает заявление об увольнении по собственному желанию с ответственной должности и просит перевести его на должность профессора-консультанта. Такому странному решению полного творческой энергии и сил профессора все сотрудники ВИГНИ были немало удивлены. У тайного священника появляется больше времени. Он начинает подготавливаться к открытому служению Церкви и писать богословские труды. Был успешно прочитан доклад о Туринской Плащанице на конгрессе физиков-ядерщиков в Дубне, а также в своем родном институте. На эту тему он публикует статьи в «Журнале Московской Патриархии» и в «Московском церковном вестнике» — раньше она была запретной в СССР, иначе как «очередной фальшивкой католицизма» Плащаницу не называли.
На разных приходах отец Глеб, пока только как профессор и доктор геолого-минералогических наук, проводит беседы о вере, Церкви и христианском понимании творения мира перед активными прихожанами во внебогослужебное время. Это уже стало возможным.
Духовной пищи реально не было, отдельные старые книги в библиотеке почти недоступны, а тут — живые голоса священников. Причем люди, которые с ними общались, даже не знали, что они священники. Но от этого их пастырское служение среди интеллигенции не умалялось: люди не знали об их хиротонии, не знали об их домашней Литургии, но слышали от них слова о жизни, вере, благочестии, о Боге, даже о научном понимании мира.
Слова человека, который уже имеет евхаристический опыт общения с Богом, который не только богословски и научно подготовлен, но и воспитан духовно и открыл для себя веру не по книгам, а воспринял понимание веры и ощущение богослужения непосредственно от людей, имели огромное значение для верующих. Книги помогают любить и расширять знания, но вера, как предание, передается от сердца к сердцу, и, приняв ее от людей уже ушедшего поколения, от погибших людей, от новомучеников, взрастив её в себе, отец Глеб, как и отец Николай, согревали этой верой людей вокруг.
Такую своеобразную проповедь осуществлял отец Глеб и с геологами в научных беседах. Они о чем-то говорили, но через все это всё равно просвечивала Божия мудрость, Божия красота этого мира. И многие люди, которые с ним общались, впоследствии крестились и становились верующими. Это тоже была пастырская деятельность, очень специфическая для советского периода нашей истории, которую некоторые священники, не служившие официально у престола, осуществляли своим служением.
Когда хороший педагог учит человека петь, важно не только сольфеджио выучить, надо еще голос правильно поставить, так сказать, «настроить». Так вот и в духовной жизни христианина надо не только научить историческим и богословским истинам, надо — и это самое главное — правильно поставить, настроить внутреннюю духовную жизнь человека, привести его внутренний мир к созвучию с евангельским благовествованием. К сожалению, это далеко не всем удается сделать.
Пастырская деятельность тайных священников Русской Православной Церкви протоиереев Николая Иванова и Глеба Каледы, как и многих других подвижников веры, подготавливала в советский период тот духовный подъем, который у нас произошел. Немалый вклад был сделан этими пастырями, потому что, общаясь с людьми, не знавшими Бога, они помогали им увидеть Бога везде: и в науке, и в строении земли, и в мире, и в человеческой душе.
